Он перевернул её и впервые увидел татуировку бабочки. Усики расположились между лопаток, тело бабочки пролегло точно по позвонку и закончилось на округлости попки. Верхние крылья были обёрнуты вокруг талии, нижние — вокруг ягодиц. А цвета… тысячи оттенков сверкало внутри неровных черных контурах: женственная смесь фиолетового и розового с вкраплением серебра, идеально подходившего к цвету её глаз.

Очарованный, он проследил контур бабочки языком и запустил свой палец обратно внутрь. Влажный жар поприветствовал его, и Лазарь довольно хмыкнул. Она ахнула, влажные стенки сжали его, создавая самую сладостную тюрьму.

Он погрузил второй палец, она выдохнула его прозвище.

— Лазарио. — Его грудь раздулась в порыве гордости от восторга в её голосе. — Не останавливайся. Пожалуйста.

— Никогда.

Внутрь… Он согнул запястье. Наружу…

Она закричала. Проклинала или просила, он не был уверен. Лазарь ускорил темп. Внутрь, наружу, внутрь, наружу. Её бёдра приподнимались, когда он выходил. Голова уперлась в подушку, а чёрные шелковые волос разметались. Она сжала простыню и прикусила нижнюю губу, легко порвав ногтями льняную ткань. Она представляла собой картину страсти и блаженства.

Он двигал пальцами внутрь и наружу, внутрь и наружу. Быстрее и быстрее. Он провел большим пальцем по её сердцевине, и она задрожала. Он делал это снова… и снова.

— Лазарь!　

Камео достигла кульминации, её внутренние стенки сжались и разжались.

— Моя Ками.

Когда она обмякла, он перевернул её. Удовлетворение исходило от неё, когда Камео распутно и томно ему улыбнулась.

Эта улыбка… воплощение мечты.

Дикая нужда пульсировала внутри него, чуть не спровоцировав собственный оргазм. Он схватился за член и грубо сказал:

— Прикоснись ко мне, солнышко. Пожалуйста.

Она провела кончиком пальца по красным, припухшим от поцелуев губам.

— Руками или ртом? Я должна тебе вознаграждение, в конечном итоге.

— Руками. Ртом. — «Дай их мне». — И тем, и тем.

Лазарь хотел получить всё, что только она могла дать. Он возьмёт всё.

— Я проглочу тебя, — сказала она, и он напрягся такой чертовски готовый. — Но после того как ты снимешь штаны.

Лавина паники охладила его пыл.

— Я хочу тебя сейчас. Прямо так.

— Нет, — сказала она, покачав головой. Смотря ему в глаза, она села. Её прекрасная грудь колыхнулась, и в этот момент он забыл своё имя. — Или я держу свои губы при себе, и ты мечтаешь, чтобы твои яички никогда не выросли.

— Почему ты хочешь, чтобы я снял штаны? — потребовал он.

— Я хочу видеть тебя всего. — В ее серебряных глазах была мольба, а ресницы отбрасывали длинные тени на щеки. — Ты же видел всю меня.

Да, но он увидел ее красоту и стройность. Она же столкнется с его позором и слабостью. Ему придется объяснить, что случилось с его отцом, и что случится с ним самим. Камео может захотеть расстаться. Но в определённом смысле она заботилась о нём. Почему ещё доверила ему своё удовольствие? Она хотела его здоровым и сильным. Она возненавидит то, как исчезает его чувство самосохранения при приближении к ней.

Его поглотил страх её потерять.

«Успокойся. Держись». Она же здесь, в его объятиях. Жива и здорова. Он нуждался в ней так, как никогда ни в ком и ни в чём. И он задолжал ей. Ларец Пандоры у него. Он не мог рассказать ей об артефакте, но мог рискнуть этим. Его позорной тайной. Если она надумает порвать с ним, как говорят люди, он сделает всё возможное, чтобы изменить её мнение.

— Ладно.

Он встал, смущенный своей дрожью. Сбросил ботинки и — «сделай это, просто сделай» — снял кожаные штаны, оголив ноги.

Несколько мучительных секунд она разглядывала его. Кристаллы распространились от бёдер до самых щиколоток, каждая сверкающая река напоминала о ненавистной судьбе.

— Ты… великолепен, — произнесла она. Её голос был полон… трепета? — Эти линии. Они такие же, как и на твоих руках. Ты когда-то назвал их ранами. Я сделаю тебе больно, если прикоснусь к ним?

— Ты сделаешь больно, если не прикоснёшься.

— Тогда зачем ты их прячешь?

— Эти линии… они сигнализируют о тех изменениях, которых я не в силах остановить. — Не желая встречаться с ней взглядом, он отвернулся и уставился на гору подушек. — Об изменениях, которые настигли моего отца и, в конечном итоге, привели к его уничтожению.

— Ты имеешь в виду день, когда на него напала Гера? — Она наклонила голову набок. — Я ничего не понимаю.

И он не собирался её в этом помочь. Не здесь, не сейчас. Демон использует информацию против нее.

— Позже. — Лазарь указал на возбуждённую плоть. — Я выполнил свою часть. Теперь твоя очередь.

— Ладно. — Она присела на колени между его ног и одну руку прижала к сердцу. — Только дай мне секундочку на борьбу с нахлынувшей романтикой.

Ее сухой тон спровоцировал в нем всплеск негодования.

Но во взгляде Камео промелькнуло веселье, и его паника отступила. Раздражение тоже исчезло, уступив место возбуждению. Она спустилась ниже, щелкнула языком по соску. Его охватила чистое возбуждение, от которого перехватило дыхание.

Её язык продолжил путешествие, спускаясь по мускулистому животу.　

— Ты говорил, что такой же, как отец. А он Монстр. Это из-за размера его члена?

Лазарь едва не подавился собственным языком.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что тебя тоже можно назвать монстром. Скажи правду. Ты думал, я испугаюсь, так?

— Нет. Я боялся твоей реакции на отметины на моих ногах. Они…

— Смертельны для моей сдержанности? Совершенно верно.

— Я… не знаю, что именно сейчас сказать. — Она сбила его с толку.

— Ну, это же впервые, не так ли?

Она переключила своё внимание на его бедро и лизнула кристаллизованную вену, проведя языком от паха до колена.

Это прикосновение вызвало шок всего организма. Он содрогнулся от удовольствия.

Она проследила другую вену, затем протянула руку и обхватила основание его члена. Застонав, он выгнулся от её прикосновения… и губы Камео, наконец-то, сомкнулись вокруг него. Она глотала всё глубже и глубже, пока его ствол не уперся в заднюю стенку горла. Он заревел. Теплые, влажные глубины ее рта… слишком много, чтобы выжить, но недостаточно, чтобы спасти его. Капельки пота выступили на его висках. Лазарь сжал простыни в кулаке. Внутри него слились экстаз и напряжение, терзая и мучая.

«Моя женщина. Моя. Никогда от нее не откажусь».

Она сосала его, как будто он был особым лакомством. Как будто не могла им насытится. Как будто никогда не сможет насытиться.

Она владела им.

— Да, да!　

Он хотел бросить целый мир к её ногам. Каждое королевство. Каждую драгоценность. Хотел бросить у её стоп головы врагов. Он хотел заниматься с ней любовью каждую ночь и просыпаться рядом каждое утро.

Камео слегка прикусила головку. Его бёдра самопроизвольно качнулись, погружая член глубже в её рот. Когда она застонала, принимая его, звук послал вибрацию по его стволу, его накрыло удовлетворением.

Лазарь кончил, никогда ещё не испытывая подобного наслаждения.

Камео прижалась к боку Лазаря. Любой, с кем она когда-либо встречалась, сказал бы, что это нарушение сделки, но она прижалась теснее, не желая отпускать своего воина.

«Думаю, что влюбляюсь в него».

Могло ли быть иначе? Каждый раз, когда он сражался — будь то амазонки, медведи-перевёртыши или гарпии — он в первую очередь убеждался, что с Камео всё хорошо. Когда Несчастье одолевало её, он переворачивал небо и землю, только чтобы её развеселить. Лазарь подарил ей оргазм, прежде чем получить свой.

Как ни посмотри Камео шла на первом месте, опережая его чувство, и понимание этого ее взволновало. Может быть, у них был шанс на отношения.

А как же видение?

Демон бился в её голове. Знакомое, но странное покалывание охватило дрожью всё её тело. Покалывание, которое началось с момента появления Лазаря. Это покалывание она не могла понять… как не могла понять и его страх перед кристальными реками на ногах.